Отчего кладбище денег не дает?

В науке колдовской всему есть своё место и предназначение, и все определено, и все свои особые свойства имеет. И проистекает это даже не из многомудрости книжной, но из простого житейского разумения, как то - огонь горячий, и никак не назвать его холодным.

Отчего же так выходит, что сперва человек костёр разжигает, а после удивляется, что обжегся? От недостатка разумения и веры в небылицы, да нежелания принять естественный порядок вещей. И такой человек будет либо на огонь злиться, либо же дальше руки жечь. А ведь на костре можно и еду испечь, и одежку высушить, и самому обогреться, ежели руки в огонь не совать.

Длинная была присказка, а вот и сам сказ. Притчей во языцех стало кладбище да работа колдовская на нем, и всяк едва зашедший, ищет уже способа обрести могущества, ни природы того места не изучив, ни природы желаемого могущества.

Чего только с собою такие оглуздыши не вытворяют - и землю кладбищенскую жруть, и водой с чаш обпиваются, и на могилах спать ложатся, и кровью своей кропят. Иные и в домовину забираются, чтоб закопали их в могиле, на время там полежать.

И все для чего - чтоб сродство с силой мертвой, как они выражаются, обрести, одним с кладбищем стать. Не желая того понять, что сами они живые люди, а не покойники, рано им ещё под крест могильный залазить. Как помрут, да закопают их, безо всяких глумов станут одним с кладбищем, коль так им это надобно.

Этого и не желают уразуметь, что кладбище, и вся сила его, есть плаксивые тени, томящиеся под крестами, оголодавшие до живого духа, да тлен их последних выдохов, да горе людское, пропитавшие всю землю за кладбищенской оградой. При трезвом осознании этого, при грамотном да осторожном пользовании, сила эта становится в руках колдуна грозным оружием. А при бездумном скоморошестве, погубит кладбище, да кости обглодает - такова его природа, вечно голодного, беззубого старушечьего рта, в плаче беззвучном искривлённого.

Потому и нельзя жить кладбищем, или же служить ему, не став самому при жизни мертвым, лишившись всего, изойдя из мира в изгои, которых не примет и не приютит никто. Мертвым чужды заботы, тягости живых людей, но и радости бытия для них потеряны. И завидуют они живым, что под солнцем ходят, а не тлеют в могиле, пока совсем в прах не изойдут.

На такое либо от горя великого, безысходного идут, либо по великой глупости. Колдун же знающий никогда с ума не вынет, что живой он и место его в миру среди людей, а не среди мертвых теней. И на кладбище отправившись, будет его на свои нужды пользовать, вместо того, чтоб до его слуг низойти, став для тленных созданий трапезой и потехой.

Ой как велика зависть мертвого к живому! Помершая много лет назад старуха, мается с голода, и тоски по своим временам, когда молодой от хлопцев бегала да горя не знала. А тут придёт девица парня на могилу привораживать, и все при ней, а главное - сама жизнь. Тут и старуха все думки свои за долгие годы высиженные, ей в уши и зальёт, мол как поможет и того парня несчастного на цепи приволочет. Самой хозяйкой погостной ей представится, не иначе. Приучит заместо родственников, о той старухе давно забывших, на могилу пряники таскать, а затем и кровь утробную на землю кропить, да по ней внутрь и залезет. Вот раздольем будет ей новое молодое тело, жизнь и все отрады молодые. А прежняя хозяйка неразумная в молодом теле станет нежеланным гостем.

Суть мертвого, только поглощать, и ничего взамен не давать, не может умершее ничего дать в Мiр и не может ничего создать. В том и отличие от живых. И это надобно зарубить на носу, безо всяких заблуждений. Это не есть ни плохо, ни хорошо, нет в колдовстве таких понятий, есть полезно или же не полезно.

Потому и идёт на кладбищенскую работу колдун защищённым, оградивши себя от нападок мертвых. И вовсе не чует там покоя и расслабления, но лишь голодные рты и алчное к себе и своей силе внимание неживого, распадающегося, тленного. И от жизни очень зависимого.

Нет на кладбищах ничего, без чего живой человек не мог бы обойтись. В миру же, есть все, без чего обойтись тленные существа могильные не могут, и то им больше нужно, чтоб живые за ограду захаживали, а не наоборот. Да и ограда та стоит не зря, это их, оголодавших и безчувственных, за забором держат, подальше от людей. Это они за изгородью мира, но не мир живых за их оградою.

И живут они не по своим, но по человечьим мирским законам, так же сражаясь промеж собой за каждую кроху того же принесённого пряника, или особенно, за каждую искорку жизни, что походя человек живой обронил, чихнув, а им того добра на год хватит, чтоб не рассыпаться. Пуще человека живого, тень могильная боится окончательной своей погибели и запустения, ведь человек и один выживет, пропитание да кров себе обеспечив. А мертвое - в прах изойдёт. В том коренное также различие живого от мертвого.

А в миру как встречают? Верно, по одежке да мошне. И хоть ты семи пядей во лбу, да в рванине, на порог доброго дома тебе дальше изгороди не зайти, да и там христаради корку хлеба дадут, не более. От всех невзгод что житейских, что колдовских, первое что страдает - денежный прибыльный достаток.

Не стоит и удивляться, что мертвая рука всегда к кошелю потянется и оттуда все выгребет, ведь сила денежная самая живая среди людей и самая движущая. А иссохшему тлену этого больше всего охота, на живого походить. Вторым они заберут удачу и любомилость, а потом и здоровье, как вор поступает - сперва с дома злато и серебро выгребет, затем шубу справную, а потом может и хозяина придушить.

А взамен - ничего не получишь, кроме их сладких, но пустых увещеваний, обмана морочного да опьянения, как от дурмана. Тем дурманом туманным они человека ослабшего к себе и заманивают, облегчением временным да покоем, словно кабатчик водкою да вином. Итог один, и человек тот же идёт туда, что и в кабак, последнее добро пропивать - слабый да безвольный горемыка, что позже в канаве будет с голым срамом валяться.

То знать и выучить накрепко надо - от мертвых ничего не приобретёшь, но потерять можешь все. И коль нету сил и знаний от этого защитится, лучше и близко к ограде кладбищенской не подходить, но беречь себя и свои деньги, не кормя яркими золотиночками тусклых серых теней - а кормя своих живых детей и близких.

/взято из Сети/